орудия требуется вооружить части пехотных рот топорами, насаженными на длинные рукоятки. Предполагалось, что эти роты могут быть употребляемы для прикрытия артиллерии…
– Невероятно! – удивленно воскликнул Бьюккенен. – И это наши союзники… Они бы еще пики своей пехоте выдали. Я прошу прощения, что прервал вас, – извинился он, – но такого абсурда я еще не слышал. Продолжайте, сэр.
– В условиях недостаточного вооружения и снабжения боеприпасами только строгая военная дисциплина и заряд патриотизма, полученный военными с началом войны, еще делают свое дело, и открытых выступлений среди солдат пока не выявлено. В сводках и приказах, которые нам удалось раздобыть в Ставке, отмечается, что в солдатских разговорах стали проскальзывать ноты недовольства, обиды за то, что у армии не оказалось достаточного количества боевых припасов и оружия, а также наивное недоумение глупостью генералов. И это неудивительно. По подсчетам аналитиков, каждый выведенный из строя противник обходился российской армии ценою гибели двух солдат. Из этого становится очевидно, как щедро и неэффективно расходуется русское «пушечное мясо». В офицерских кругах все винят правительство, которое так и не настроилось на военный лад, в результате чего промышленность не успевает поставлять на фронт необходимое количество вооружения. Русским гораздо веселее было создавать мировую литературу, трансцендентальный балет и анархические теории, чем развивать культуру материальную, – ухмыльнулся генерал, пытаясь найти во взгляде Бьюкенена поддержку, но вместо этого заметил нетерпеливый жест. Сделав серьезным лицо, разведчик продолжил:
– И как результат этого, в Петрограде, Москве и других промышленных центрах вместо того, чтобы наращивать производство оружия и техники, в результате недальновидного и неквалифицированного управления, а также взяточничества, все чаще и чаще вспыхивают недовольство, антиправительственные забастовки, сопровождаемые в некоторых случаях стрельбой казаков. В Ставке – уныние, есть данные о том, что Верховный главнокомандующий под давлением Александры Федоровны уже почти согласен на заключение сепаратного мира, мало того, он, с целью зондирования этого вопроса, окольными путями отправил князя Думбадзе, который до войны довольно продолжительное время жил и учился в Германии и имел там обширные связи…
– Я бы хотел узнать об этом князе поподробней, – заинтересованно промолвил Бьюкенен.
– Князь Василий Думбадзе после окончания Лейпцигского университета в 1906 году вернулся в Петербург с дипломом инженера. Занимаясь коммерцией, он одновременно служил главным управляющим наместника на Кавказе графа Воронцова-Дашкова. Был весьма близок к Сухомлинову. Военный министр настолько доверял ему, что снабдил молодого князя материалами для издания своей биографии. Думбадзе располагает обширными связями в петербургских, берлинских и венских кругах и, самое главное, характеризуется в высшем свете, как человек находчивый, имеющий смелость делать довольно рискованные шаги. Наверное, поэтому на него и была возложена деликатная миссия – выяснить через своих старых знакомых в Берлине об участии немцев в разжигании сепаратистского движения на Кавказе, чтобы таким образом втереться в доверие к германцам и выдать себя за сторонника отделения Грузии от России. Но, как вы понимаете, сэр, основной его задачей было прозондировать отношение немцев к сепаратным переговорам…
– И каков же результат? – нетерпеливо теребя ус, спросил посол.
– В Германском МИДе князя приняли Пурталес и Циммерман, а в Генеральном штабе – Фалькенгайн. По всей видимости, германские высокопоставленные представители выступили с инициативой проведения переговоров о сепаратном мире. Достоверно известно только то, что в ответ на их предложение князь Думбадзе предложил себя в качестве посредника, через которого должны осуществляться тайные контакты российского и германского руководства…
– И что же князь? – все более и более распаляясь спросил нетерпеливо Бьюкенен.
– После того как Сухомлинов был смещен со своего поста, в его ближайшем окружении начались аресты, одной из жертв которых стал и князь Думбадзе. Его отчет о поездке, рассмотренный особой комиссией офицеров Генерального штаба, признан неправдоподобным, а его автор – германским шпионом. Он за тайный визит в Берлин и связь с врагами по закону военного времени был приговорен к смертной казни, которая была заменена 20 годами каторги. Мне достоверно известно, что по приезде в Петроград Думбадзе встретиться с царем так и не успел…
– Воистину Всевышний на стороне Британии! – воскликнул посол, воздев руки к небу. – Но это ни в коей мере не умаляет вины царя за отступничество от нашего общего дела. Вместо того чтобы, согласно договору, помогать союзникам, он хочет помириться с кайзером, – возмущенно добавил он, и на его остроносом орлином лице заиграли желваки.
– Но это не все о сговоре за нашей спиной, сэр, – решительно заявил генерал, отметив про себя довольно возбужденное состояние посла, что бывало с ним довольно редко.
– Что еще доносят ваши агенты? – пробурчал Бьюкенен.
– По данным, полученным нашей агентурой из достоверных источников в Вене, начальник Генерального штаба Австро-Венгерской армии фон Гетцендорф для заключения сепаратного мира с Россией решил предложить ей всю Галицию вплоть до реки Сан и признать сферой ее влияния Румынию и Болгарию, а также дать согласие на то, чтобы России принадлежало главенство над Босфором и Дарданеллами. С этими предложениями к графине Васильчиковой выезжал австрийский эмиссар. Но дальше этого процесс не пошел, видимо, шеф германской разведки Николаи, контролирующий все связи Васильчиковой, предупредил об этом своего австрийского коллегу Ронге. Насколько мне известно, из России в Вену эмиссары не выезжали и разговоров об этом не было…
– Дай-то бог… – уже успокаиваясь, пробасил Бьюкенен. – А каково сегодня положение в Москве? – с надеждой в голосе спросил он.
– Вот последняя телеграмма от нашего Генерального консула лейтенанта Рейли, – засуетился генерал, доставая из папки бланк с текстом: «Положение в правительственных кругах катастрофическое. Германская партия вплотную подошла к заключению сепаратного мира. Силы, намеревающиеся добиться отречения от престола Николая и Александры, еще слабы и недостаточно организованы. Русская армия разваливается. Полагают, что здесь имеется партия мира в народе и среди революционеров…»
– И что вы на это скажете? – спросил Бьюкенен, обратив свой орлиный взор на генерала.
– Я думаю, сэр, что Россия стоит на пороге кардинальных перемен, – не задумываясь, ответил разведчик.
– Вы правы, сэр, – согласился Бьюкенен, – и мы должны воспользоваться этим во благо нашей Великой Британии. После тяжелых потерь Франции и России Антанта уже не может далее представлять собой союз равных. Ослабление союзников дает Британии шанс возглавить Антанту. Имея кошелек коалиции, Англия становится важнейшим арсеналом. Для признания союзниками английского лидерства необходима лишь наглядная демонстрация нашей военной мощи. В связи с этим министр вооружений Ллойд Джордж поставил перед правительством двуединую задачу: создать британскую армию в 100 дивизий и обеспечить адекватную помощь России. Согласно англо-русскому финансовому соглашению, Британия уже в ближайшее время предоставит России кредит в 25 миллионов фунтов стерлингов на закупку необходимого оружия, боеприпасов и техники. Но
